Сохранность некоторых вещей удивляла, но в Зоне и не такое попадается. И не всегда это признак беды, хотя лучше, как говорится, перебдеть.

Небольшая лестница на второй этаж уходила прямо в небо — от второго этажа остался только фасад и правый угол, над гардеробом. Вот это уже правильно. А то — бюстик, крючочки… Там каким-то чудом сохранились парты и стульчики. Все это напоминало какие-то дикие декорации для кино — когда специально не достраивают часть стен — чтобы туда поставить камеры.

Рядом с доской почета — приоткрытая дверь в кабинет директора. Ай-ай-ай! Непорядок! Это ж так школьнички могут пробраться и подделать себе аттестаты! Или чего там у них в лагерях было?

Задний двор был когда-то, видимо, спортивной площадкой, там еще сохранились щиты с ржавыми баскетбольными кольцами. В углу двора были свалены учебные пособия — пластмассовый скелет, глобус, свернутые в трубку карты и таблицы. Стояла школьная доска, на которой мелом было старательно накарябано: «Если любиш самагон нарисуй ещо вагон» и нарисован паровозик с вагончиками. Любителей самогона на момент катастрофы я насчитал шесть, причем в последнем вагоне сидела зубастая фигурка с подписью: «Деректор».

Ого! Не я тут первый. В шкафу, между горшками с давно засохшими растениями, кто-то устроил выставку артефактов. В основном всякая шелупонь — «выверты», «кровь камня», «бенгальские огни»… хотя стоп. «Ломоть мяса». Я осторожно ткнул его стволом автомата, опасаясь ловушек, — зачем-то ведь оно тут разложено на виду… Нет, все тихо. Убрав «ломоть мяса» в контейнер, я спустился вниз.

— Ничего интересного.

— Может быть, нам здесь переночевать? — спросила Марина.

Видимо, ей понравилась атмосфера тишины и покоя, витавшая над останками лагеря.

— Нам еще идти и идти, — покачал я головой. — Я же говорил — чем больше вы задержитесь в Зоне, тем опаснее для вас! Красивенько вокруг, да? Когда красивенько — еще опаснее, потому что успокаивает! А если в Зоне кто-то слишком спокоен, тот имеет все шансы успокоиться навсегда. Идем дальше, нам даже для привала рано еще, а вы — ночевать…

Марина привычно покраснела. Мы пошли мимо заброшенных игровых площадок с оплетенными повиликой качелями и турниками, мимо длинных жилых корпусов, столовой с провалившейся внутрь шиферной крышей, хоздвора, на котором ржавели два грузовичка и микроавтобус. Место было открытое, и я скомандовал:

— Пять минут передохнуть!

— Помню, меня в детстве мамка вот в такой примерно лагерь возила, — сказал Аспирин, потягиваясь и озирая окрестности. — Столовая вона… Эх, мы с пацанами, бывало, с во-от такими пузами с обеда выходили! Компот у младшей группы отбирали… из сухофруктов был компот, как сейчас помню…

Пока он предавался воспоминаниям, пацаны тут же полезли было к руинам автомобилей, но мамаша выдала им по подзатыльнику. Правильно, нечего там делать. Того же «пуха» в кабину могло нанести ветром, или сидит там кто. Да пусть даже крыса.

Я подошел к нашему раненому, достал «ломоть мяса» и сунул ему в нагрудный карман куртки.

— Не потеряй, — велел.

— А это что такое желтенькое? — спросил бортмеханик.

— Тебя как звать?

— Игорь.

— Так вот, Игорь, это называется «ломоть мяса». Артефакт. Мы за ними в Зону обычно и ходим. Артефакты бывают всякие, но лекции читать у меня времени нет, скажу только, что эта штука поможет твоим костям быстрее срастись. Вполне вероятно, периметр ты уже на своих двоих перейдешь.

— Вы серьезно?! — не поверил Игорь. Гомики-носильщики тоже недоверчиво зашептались.

— Он серьезно, — сказал Петраков-Доброголовин и академическим тоном продолжил: — «Ломоть мяса» — артефакт, образующийся в аномалии «карусель». Представляет собой уродливое желтоватое образование из спрессованных и причудливо изогнутых полимеризованных остатков растений, почвы и костей. При ношении на поясе неким мистическим образом значительно ускоряет заживление ран и хорошо останавливает кровотечения. У сталкеров существует поверье, что в этом артефакте заключена сила погибших в аномалии людей. Правда, этот артефакт привлекает хищников к его владельцу. Цена продажи и вероятность появления — средняя. Интерес к артефакту проявляют научные организации, в первую очередь медики и всевозможные религиозные культы.

— Комендатурский справочник цитируете, профессор, — укоризненно сказал я. — Неспортивно.

— Зато дословно, — укоротил меня Петраков-Доброголовин.

Покинув лагерь, мы встали перед дилеммой — двигаться по хорошо сохранившейся асфальтовой дороге шириной метра три или же наперерез через поросшие вперемешку ракитами и елками холмы. Мне было памятно наше приключение на пути в городок бюреров, когда мы едва не влетели в совершенно неизвестную аномалию там, где Соболь не обратил внимания на консервную банку, которую пинал.

Поэтому я очень не хотел идти по дороге, хотя и направление, которое я прикинул, с ней совпадало. Вполне понимая притом, что и детям, и санитарам-гомикам с носилками, и женщинам передвигаться по твердому ровному покрытию значительно легче, чем по пересеченной местности.

— Думаешь, стоит ли по асфальту чапать? — спросил Аспирин, подходя. Он сильно погрустнел после ночной пропажи Пауля, которую числил по своему ведомству. Даже жрать не подбивал, только возле столовой малость оттаял было. Впрочем, оставалось у нас той жратвы с гулькин нос.

— Думаю, чува-ак. А ты что скажешь?

Вопрос остался без ответа, так как в березняке мелькнула знакомая фигура, радостно заоравшая:

— Гелинеф! Чериконфлинь!

— Это уже даже и не смешно, — буркнул Аспирин. — Она снова тут. Нажралась Толика и хамит.

— Может, это другая? — предположил Соболь сзади.

— Та самая. Она приметная.

Скарлатина тут же подтвердила, что это именно она, подбежав поближе и возопив:

— Скарлотина!

Страшненькая и кривоватая, она спустилась по склону на асфальт и, попробовав его передними лапами, запрыгала. Если бы это был не мутант, а собака или там коза, я бы сказал — весело запрыгала. Потом Скарлатина пошла вперед, то и дело оглядываясь через плечо. Прошла метров сто, почти до того места, где асфальтовое покрытие сворачивало влево и исчезало за березами, и вернулась.

— Чей-то она? — озадаченно спросил Аспирин.

— Хочет чего-то.

Псевдоплоть снова пошла вперед, дошла до поворота и вернулась.

— Дядя негр, она же показывает, чтобы мы за ней шли! — догадался Боря. А ведь и в самом деле. Скарлатина демонстрировала нам, что на асфальте безопасно — она же вот прошла! Ведь аномалии Зоны опасны в равной мере для людей и мутантов. Весьма вероятно, что существовали и опасные только для мутантов или только для людей, но я таких пока не видел.

— Ну, ты дрессировщик, Упырь, — с уважением сказал Скунс.

— По дороге пойдем? Она вон ходит, чува-ак. Или заманивает?

— Не похоже… Ладно, сделаем так. Я иду до поворота и смотрю, что там дальше. Вы — за мной.

— Идет.

Я пошел по асфальту, Скарлатина взбрыкнула и потопала впереди. Ушла за поворот, исчезнув за березами. Добрался до него и я — за поворотом все было чисто, дорога уходила вперед идеальной прямой, но шла она через поле, и это было плохо. Псевдоплоть сидела на гравийной обочине и, такое впечатление, дремала, но увидав, что я удаляюсь, почапала за мной, держа дистанцию.

— Поле, — сказал я своим, вернувшись. — Будем как на ладони.

— Зато и мы увидим, что вокруг творится. Заранее засечем.

— Здесь, офицер, Зона. Засечем — хорошо, но у нас, не забудь, огневая мощь вовсе не для серьезных схваток на открытом пространстве, — повернувшись к Воскобойникову, сказал я. — Три автомата, два ружья, пистолеты. Одиночного врага завалим. Двоих даже, возможно. Не слишком большую стаю собак. Кабанов. А если нас засечет контролёр и погонит на нас целое звено? Был бы гранатомет, еще ладно… Но гранатомета у нас нет. И крупнокалиберного пулемета тоже нет. А псевдогиганта, к примеру, одними автоматами не всегда остановишь. И даже Соболевыми пищалями…