Спрашивать подобные вещи не полагается, но Квазиморде закон не писан, раз уж его Зона выплюнула в таком виде. Тем не менее я неопределенно махнул рукой:

— Туда.

— Ага… То есть куда Макар телят не гонял. В неведомые дали. Не спрашиваю, за каким бесом вы туда поперлись — небось надо.

Квазиморда подумал, пощелкал челюстью.

— Ты вот что, Упырь. Вон туда, куда показал, ты лучше не ходи — будешь иметь проблемы. Будут вас кусать, бить и обижать. Не ходите, дети, в Африку гулять.

— Чува-ак, ты про что?

Аспирин нахмурился, шевеля усами.

— А Тёмные, — бесцветным голосом сказал Квазиморда. — Совсем охренели. Видать, скучно им тут стало, дико — никто давно не ходит. А может, еще чего. Короче, туда не смотри даже, Упырь. А вот туда, — он показал в сторону покосившейся мачты ЛЭП, едва заметной из оконного проема на фоне ночного неба, — туда ходи. Лучше уж лишнего пройдешь.

— Под ЛЭП?!

— Согласен, подозрительно. Но безопаснее, я сказал. Хоть и дальше. Все равно бешеной собаке семь верст не крюк.

— Да, прямых расстояний в Зоне не бывает, — вздохнув, пробормотал Петраков-Доброголовин.

— Ишь ты. Понимает, — удивился Квазиморда. — Мне бы еще к пистолету патрончиков. У меня «Макаров».

На обойму к «Макарову» расщедрился Аспирин. Больше мы и в самом деле дать не могли — а на первое время Квазиморде хватит, если, разумеется, не влезет в уж совсем омерзительное место. Тем более он все едино соврал, что патронов у него нет. Сколько-то да есть, просто решил разжиться. Он в Зоне почти свой, напрятал, поди, в разных местах трофеев. Стервятник херов. И тем более откупился — указал направление, хотя доказательств никаких не предъявил. Однако врать он мне не должен, отношения у нас постоянно ровные.

— Слушай, — вспомнил я, — тут еще вот такое дело…

Я рассказал Квазиморде о погонщике, как сумел, описал это угребище. Квазиморда задумался, копаясь в носу. Потом вытер палец о воротник куртки и покачал головой:

— Не видал такого. Хотя слыхал от одного типа, что появились какие-то прыгунчики, может, они и есть… Ладно, пойду я, что ли.

— Переночуй с нами, — предложил добряк Пауль.

Квазиморда покачал своей изуродованной головой:

— Тесно у вас, людно и носками воняет. Пожрать — пожрал уже, пойду теперь. Гутен нахт.

— И вам, уважаемый, — учтиво сказал профессор.

Квазиморда снова поправил выскочившую челюсть, поднялся, повесил на себя пожитки и убрел в темноту.

— Какой любопытный человек, — заметил Петраков-Доброголовин.

Никто ему ничего не ответил.

Спал я чутко. Снаружи шумел ветер, простучал по крытой рубероидом крыше быстрый крупный дождик. Истошно завопило где-то за забором: съели кого, что ль. Наконец я уснул покрепче, уже под утро, и меня растолкал Пауль, отдежуривший свое.

— Рано утром звери встали. Понасрали, понассали, — сказал он строками неприличного детского стихотворения. — Вставай. Время.

Я оглядел воинство. Парни спали: Соболь с головой застегнувшись в какой-то прибамбас, прилаженный к спецкостюму, Аспирин хищно шевелил усами и дергался, профессор тяжело вздыхал во сне.

— Время так время.

В самом деле, уже почти восемь.

— И еще, — продолжал Пауль. — Тут такая херня стряслась… В общем, позырь свой ПДА.

Я с тревогой взглянул на Пауля, достал ПДА. Он не работал. То есть сама машинка-то как бы включалась, но толку от нее было что от кирпича. Даже карту не показывала, не говоря уж о мутагенной активности и прочих вещах…

— И у меня тоже, — кивнул Пауль. — И у всех, наверное.

Вся система навигации, судя по всему, полетела к чертям. Вариантов, почему это случилось, было множество. К примеру, наконец-то до этой незаконной в корне системы добрались военные и всех, кто обеспечивал ее функционирование, упекли в кутузку. А то и перестреляли. Военные могут. Или Зона. Зона вообще может все, а уж вырубить ПДА на своей территории — раз плюнуть.

Оставалось надеяться, что это какой-то временный технический сбой. Мы с Паулем быстренько соорудили костерок, закипятили чай. На бульканье проснулся Аспирин, предложил пожрать, был послан — с утра максимум бутерброды или галеты. Весть о том, что ПДА нам теперь никак не помогут, Аспирина опечалила куда меньше, чем отмена жратвы, — он сказал, что дорогу к бюрерам покажет, а назад уж как-нибудь разберемся. Соболь был встревожен сильнее, но потом заметил, что так даже интереснее — он хочет проверить кое-какие охотничьи навыки «в чистом виде», как говорится. У Петракова-Доброголовина же ПДА и вовсе не было.

Похрустев галетами и запив их водой, мы покинули гостеприимный домик, двигаясь в направлении, рекомендованном Квазимордой.

Аспирин вполголоса рассказывал профессору о трудной судьбе Квазиморды, профессор ахал и охал и, наверное, прикидывал, что неплохо было бы забрать Квазиморду с собой, а потом его всячески просвечивать, исследовать и препарировать.

— Эх, — сказал тем временем Пауль, — зря мы на это подписались.

— Почему?

— Не нравится мне мужик этот, и вообще я в тихой грусти. Сидел бы сейчас дома. По грибы пошел бы… А там, глядишь, вояки унялись бы, перестали бы палить, пошло бы все как раньше… Таскай хабар помаленьку, в «Штях» подквашивай с братвой…

— Не береди душу, — попросил я. — Поздно уже.

— Вернуться как раз не поздно, — возразил Пауль. — Но дураками выйдем перед всеми. Лавэ не срубили, имея проход через Периметр… Смеяться будут.

— То-то и оно. Да и разве не интересно тебе живого бюрера поймать?

— На хрен они мне? Укусит еще, падла… Я что, профессор? Мне бюрера дохлого куда приятнее зырить, чем живого, — логично рассудил Пауль. — А лучше совсем чтобы они передохли все на хрен. Прикинь: пустая Зона, все дохлые, ходи с мешком и собирай хабар.

— Не мороси, — посоветовал я, используя Паулев лексикон, а то он чересчур уж оживился.

— Стоп, — сказал идущий впереди Соболь, не отвлекающийся на фигню и наученный происшествием на бетонке. Он разбросал по маршруту болты, прикинул. — Вон туда. Здесь «мясорубка».

Обошли «мясорубку», протопали без разговоров и приключений еще часа два с небольшим, причем Пауль активно развивал свою идею про опустевшую Зону и мешки хабара. Никто его не слушал, но Паулю было в принципе по фиг.

Наконец Аспирин догнал меня и показал стволом автомата на старую триангуляционную вышку, перекошенно торчавшую на вершине ближнего холмика.

— Отсюда вроде как не очень далеко уже, — сказал он.

— Шутишь?! — удивился я. — Бюреры так близко сроду не жили.

— Давно ты тут, видать, не был, чува-ак… Что я, врать стану? — обиделся Аспирин. — Живут, гадины, и даже неплохо.

— И куда теперь?

— Да пока прямо. Потом я скажу, где сворачивать, если там ничего не поменялось.

Да, в Зоне многое меняется. Переползает с места на место, возникает там, где вчера не было и быть не могло… Но никаких проблем с вновь появившимися аномалиями у нас не возникло, зато в аккурат на месте указанного Аспирином поворота на нас выскочили кабаны. Беда была в том, что мы в это время двигались по дну узкой лощинки. Такие лощинки на самом деле лучше обходить стороной, но её верхние края ощутимо предвещали неприятности, что-то там искрило и играло в воздухе. Вот и нарвались.

Соболь снял бегущего впереди самца (надеюсь, вожака) метким выстрелом. Покатился второй кабан, остальных Аспирин стал расстреливать из автомата, паля в приближающиеся рыла. Мы тоже вступили в дело, но кабаны не останавливались, мчась нам навстречу. Один метнулся вверх по склону и коротко завизжал, попав в «карусель». По воздуху плеснуло кишками.

— Ложись по склонам! — крикнул я, пал на четвереньки и взбежал метра на два выше тропинки. Потом уткнулся лицом и теплую пахучую траву и прикрыл руками голову. Кабанов кто-то гнал, иначе они вот так не поперли бы на автоматы, не такие уж тупые твари… Им не до нас, проскочат, а потом главное успеть понять, кто их так гонит…

Услышав, а скорее ощутив по дрожи земли, как стая кабанов проскочила чуть ниже, едва не наступив копытцами мне на ноги, я перекатился на бок. В самом деле, мутанты ничуть не интересовались нашим отрядом; на тропе бились в конвульсиях трое или четверо подстреленных, да валялась пара трупов. Однако, что самое интересное, никто кабанов пока не преследовал.